Знатный стёб, или «Гоголь. Начало» Егора Баранова, 2017

Жил-был графоман. Кропал романы, печатал за собственный счет, а потом выкупал весь тираж и… сжигал. Иногда сочинял поэмы. И с ними поступал аналогично.

Выпивал. Потому что слабохарактерный, а тут такие нервные нагрузки. Ну, вот как сожжет очередной роман – так и напьется. Или напьется – и сожжет.

Под псевдонимом писал – мол, некто Алов и Наумов. Картины из заграничной немецкой жизни. Вот, например, «Кюхельбекер», пардон, «Кюхельгартен». Но… в топку, все – в топку!

Да, еще у нашего героя фамилия была забавная – Гоголь. А звали обычно – Николай Васильевич.

И служил тот графоман писарем – вел следственные протоколы. Это ничего, что провинциальный дворянин; в столице провинциальных дворян – что грязи. Читать, писать умеет – вот и славно, вот и к делу!

А еще у писаря была нервическая болезнь – чуть где труп или просто непонятка какая, так сразу и видения одно другого ужаснее, а то и вовсе – падучая. И руки сами собою писать-рисовать принимаются. А что – и не понять никому. В общем, через то страдал он неимоверно – потому как начальство постоянно косилось. Того и гляди уволят. А он – дворянин провинциальный, то есть бедный. На что тогда очередной роман выкупать?

И вот как-то на вполне рядовое, можно даже сказать, рутинное, расследование является столичная знаменитость – Яков Петрович. Ну, кто ж не знает Якова Петровича? Это же Шерлок Холмс, только при должности! Вернее, Шерлок Холмс – это Яков Петрович, потому как наш раньше был. А тут, такой конфуз, возьми и случись падучая. И руки опять сами собою всякий вздор писать принялись. Хорошо, хоть не матом.

Яков Петрович полюбопытствовать изволил. И не откажешь ведь – знаменитость и начальство в одном лице. Смутил сильно. Но с той странной писаниной через свой дедуктивный метод убивство тут же и раскрыл. И писарем непутевым заинтересовался.

А на следующий день графоман наш пал Якову Петровичу в ноженьки – мол, возьми с собою на расследование в провинцию, я тебе пригожусь, а то тут уж совсем невмоготу. Тот и взял.

Зловещие серийные убийства молодых девушек! А и не молодых тоже, да и не девушек совсем. Как бы и не без нечистой силы. Кому же еще и расследовать, как не Шерлоку, тьфу ты, Якову Петровичу?

Тут сказка и начинается. А стеб продолжается. Но, ах, видели бы вы, какой это стеб – роскошный!

Шерлок наш Холмс с доктором Ватсоном (тут и музыкальная тема с толстым намеком на того «Шерлока», британского, с сильно умным Камбербэтчем), то бишь Яков Петрович с писарем Николаем Васильевичем прибывают в дыру, ну, то есть в село Диканька. Их там с хлебом-солью, а Яков Петрович… Ну, сибарит из столицы, чего вы хотите?

Сибарит сибаритом, а вскрытие своими руками – замараться не побоялся.

А в округе, ну, чисто «Дикая охота короля Стаха» (1979)! Только тут голой натуры не в пример больше, хотя эротической эстетики отчего-то все-таки меньше.

Невежественное население, такое же невежественное духовенство, пофигистическое начальство (дальше все равно не сошлют!), загадочный хозяин мрачного поместья, томящаяся молодка-барыня с Тайной, прелюбодеи, алкаши и демоны – как во всякой уважающей себя провинции во все времена принято было.

В общем, жизнь идет своим чередом – трупы множатся, а расследование топчется.

На помощь приходит местное общество. От интеллигенции – лекарь Леопольд Леопольдович, интеллектуал-алкоголик и нигилист. От богемы – кузнец Вакула, художник и химик-любитель. А крепостной Яким у Николая Васильевича и раньше был. Вполне достаточно для совета в Филях.

И где-то рядом в мире теней наше все – картежник, бабник, весельчак, ай да сукин сын, ай да Пушкин. Ну, как без него? Да и волшебное ускоряющее напутствие восходящему гению кто ж даст?

А вокруг суровая красота родной природы.

Тут-то талант Николая Васильевича в свою полную силу и разворачивается…

Талант как сыщика. А вы что подумали?